Неточные совпадения
Она смутно
решила себе в числе тех планов, которые приходили ей в голову, и то, что после того, что произойдет там на станции или в именьи графини, она поедет
по Нижегородской
дороге до первого города и останется там.
Он
решил отнести колечко; разыскав старуху, с первого же взгляда, еще ничего не зная о ней особенного, почувствовал к ней непреодолимое отвращение, взял у нее два «билетика» и
по дороге зашел в один плохенький трактиришко.
Глядел он на браки, на мужей, и в их отношениях к женам всегда видел сфинкса с его загадкой, все будто что-то непонятное, недосказанное; а между тем эти мужья не задумываются над мудреными вопросами, идут
по брачной
дороге таким ровным, сознательным шагом, как будто нечего им
решать и искать.
Назад идти опять между сплошных кустов,
по кочкам и ямам подниматься вверх, он тоже не хотел и потому
решил протащиться еще несколько десятков сажен до проезжей горы, перелезть там через плетень и добраться
по дороге до деревни.
По дороге к Ивану пришлось ему проходить мимо дома, в котором квартировала Катерина Ивановна. В окнах был свет. Он вдруг остановился и
решил войти. Катерину Ивановну он не видал уже более недели. Но ему теперь пришло на ум, что Иван может быть сейчас у ней, особенно накануне такого дня. Позвонив и войдя на лестницу, тускло освещенную китайским фонарем, он увидал спускавшегося сверху человека, в котором, поравнявшись, узнал брата. Тот, стало быть, выходил уже от Катерины Ивановны.
Все принялись обсуждать. Чжан Бао сказал, что явления миража в прибрежном районе происходят осенью и большей частью именно в утренние часы. Я пытался объяснить моим спутникам, что это такое, но видел, что они меня не понимают.
По выражению лица Дерсу я видел, что он со мной несогласен, но из деликатности не хочет делать возражений. Я
решил об этом поговорить с ним в
дороге.
По дороге я спросил гольда, что он думает делать с женьшенем. Дерсу сказал, что он хочет его продать и на вырученные деньги купить патронов. Тогда я
решил купить у него женьшень и дать ему денег больше, чем дали бы китайцы. Я высказал ему свои соображения, но результат получился совсем неожиданный. Дерсу тотчас полез за пазуху и, подавая мне корень, сказал, что отдает его даром. Я отказался, но он начал настаивать. Мой отказ и удивил и обидел его.
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша
дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь
по ущелью и потому тропа обходит опасное место. Однако я заметил, что это была не та тропа,
по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх
по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы
решили повернуть назад и идти напрямик к реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою
дорогу.
Вот о кучерской жизни и мечтали «фалаторы», но редко кому удавалось достигнуть этого счастья. Многие получали увечье — их правление
дороги отсылало в деревню без всякой пенсии. Если доходило до суда, то суд
решал: «
По собственной неосторожности». Многие простужались и умирали в больницах.
Чем дальше вниз
по реке, тем снег был глубже, тем больше мы уставали и тем медленнее мы продвигались вперед. Надо было что-нибудь придумать. Тогда я
решил завтра оставить нарты на биваке и пойти всем троим на разведку. Я прежде всего рассчитывал дать отдых себе, моим спутникам и собакам. Я намеревался протоптать на лыжах
дорогу, чтобы ею можно было воспользоваться на следующий день.
На другой день мы пошли протаптывать
дорогу налегке. Отойдя немного, я оглянулся и тут только увидел, что место для бивака было выбрано не совсем удачно. Сверху со скалы нависла огромная глыба снега, которая каждую минуту могла сорваться и погрести нашу палатку вместе с людьми. Я
решил по возвращении перенести ее на другое место.
— Ведь все эти железные павильоны остались от прежней Московской Всероссийской выставки на Ходынке. Вот их-то в Петербурге, экономии ради, и
решили перевезти сюда, хотя, говоря
по совести, и новые не обошлись бы
дороже. А зато, если бы стояли эти здания на своих местах, так не было бы на Ходынке тех рвов и ям, которые даже заровнять не догадались устроители, а ведь в этих-то ямах и погибло больше всего народу.
Решил рискануть и пошел разыскивать самого квартального. Довольно быстро я узнал, что он на вокзале, пошел туда и встретил
по дороге упитанного полицейского типа.
— Со вчерашнего вечера я обдумал дело, — начал он уверенно и методически, по-всегдашнему (и мне кажется, если бы под ним провалилась земля, то он и тут не усилил бы интонации и не изменил бы ни одной йоты в методичности своего изложения), — обдумав дело, я
решил, что замышляемое убийство есть не только потеря драгоценного времени, которое могло бы быть употреблено более существенным и ближайшим образом, но сверх того представляет собою то пагубное уклонение от нормальной
дороги, которое всегда наиболее вредило делу и на десятки лет отклоняло успехи его, подчиняясь влиянию людей легкомысленных и
по преимуществу политических, вместо чистых социалистов.
— Если ты этого опасаешься, так и ты поезжай с нами, —
решила gnadige Frau, — а то я полагаю, что если мы не поедем или не возьмем с собой Юлии Матвеевны, так это ее очень огорчит, что, по-моему, для нее гораздо вреднее всяких
дорог!
Отец же Василий, идя
дорогой, размышлял: «Сия дама,
по своему узкому протестантизму, все
решила, а Фауста-то и забыла, хоть и немка!»
Но ведь торговля и банковое дело и состоят только в том, чтобы продавать
дороже, чем покупать, и потому предложение о том, чтобы не продавать
дороже покупной цены и уничтожить деньги, равняется предложению уничтожиться. То же самое и с правительствами. Предложение правительствам не употреблять насилия, а
по справедливости
решать недоразумения, есть предложение уничтожиться как правительство; а на это-то никакое правительство не может согласиться.
Заодно
по дороге на Самородину-речку Варвара
решила купить и материю для подвенечного платья. Она всегда ходила
по магазинам вместе с Грушиною: та помогала ей сделать выбор и сторговаться.
На днях приезжает ко мне из Петербурга К***, бывший целовальник, а ныне откупщик и публицист. Обрадовались; сели, сидим. Зашла речь об нынешних делах. Что и как. Многое похвалили, иному удивились, о прочем прошли молчанием. Затем перешли к братьям-славянам, а
по дороге и «больного человека» задели.
Решили, что надо пустить кровь. Переговорив обо всем, вижу, что уже три часа, время обедать, а он все сидит.
«Уж такой, видно, у него характер, —
решила про себя Татьяна Власьевна, — пошел бы да поехал…» Старуха и не подозревала, что примирением с Колобовыми и Савиными Головинский сразу убил двух зайцев: во-первых, повернул на свою сторону самое Татьяну Власьевну, а во-вторых, расчистил
дорогу Гордею Евстратычу, когда придется хлопотать
по винному делу и брать приговоры от волостных обществ.
Эти пятнадцать тысяч ему следовало бы подарить!» —
решил князь мысленно; но в то же время у него в голове сейчас явилось новое противоречие тому: «Этими пятнадцатью тысячами дело никак бы не кончилось, — думал он, — Елена, подстрекаемая Жуквичем, вероятно, пойдет
по этому пути все дальше и дальше и, чего доброго, вступит в какой-нибудь польский заговор!» Князь был не трус, готов был стать в самую отчаянную и рискованную оппозицию и даже с удовольствием бы принял всякое политическое наказание, но он хотел, чтоб это последовало над ним за какое-нибудь
дорогое и близкое сердцу его дело.
Утро на другой день оказалось довольно свежее и сероватое. Бегушев для своей поездки в Петергоф велел себе привести парную коляску: он
решил ехать
по шоссе, а не
по железной
дороге, которая ему не менее отелей надоела; в продолжение своей жизни он проехал
по ним десятки тысяч верст, и с тех пор, как они вошли в общее употребление, для него вся прелесть путешествия пропала. «Так птиц только можно возить, а не людей!» — говорил он почти каждый раз, входя в узенькое отделение вагона.
Доктора
решили, что от мордасовского гостеприимства у князя сделалось воспаление в желудке, как-то перешедшее (вероятно,
по дороге) в голову.
Там, где
дорога круто загибалась в сосновый лес, Никита оглянулся, — Тихон, сунув шапку под мышку, опираясь на лопату, стоял среди
дороги, как бы
решив не пропускать никого
по ней; тянул утренний ветерок и шевелил волосы на его неприятной голове.
Как только заглянула в город весна, ушёл я,
решив сходить в Сибирь — хвалили мне этот край, — а
по дороге туда остановил меня человек, на всю жизнь окрыливший душу мою, указав мне верный к богу путь.
Детей, чтобы они не оставались одни при моих отлучках
по службе,
решили завезти
по дороге к танте Августе и к кузине Авроре.
В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных
дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, — в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток
по мягкой, пыльной или грязной
дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, — когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и
решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, — в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, — в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы.
Потом он, очевидно,
решил, что нужно поздороваться, встал, как будто
по обязанности поцеловался со мной и опять лег. Больших усилий стоило мне уговорить его пойти пообедать куда-нибудь в ресторан.
Дорогой он молчал, шел сутулый, безучастный, точно его вели
по веревочке, и всякий вопрос мне приходилось повторять
по два раза.
Макар Тихоныч непомерно был рад
дорогим гостям. К свадьбе все уже было готово, и
по приезде в Москву отцы
решили повенчать Евграфа с Машей через неделю. Уряжали свадьбу пышную. Хоть Макар Тихоныч и далеко не миллионер был, как думал сначала Гаврила Маркелыч, однако ж на половину миллиона все-таки было у него в домах, в фабриках и капиталах — человек, значит, в Москве не из последних, а сын один… Стало быть, надо такую свадьбу справить, чтобы долго о ней потом толковали.
Бедная,
дорогая Люда! Больная, измученная, слабая, она
решила навестить меня, посмотреть, как я устроилась у бабушки. По-видимому, предчувствие подсказало Люде, как плохо ее Нине в чужом месте, и она, пренебрегая своей болезнью, поспешила сюда, в горы, в это уединенное каменное гнездо.
— Я возвращу ему имя! —
решила она, негодуя. — Он сказал им, что знает
дорогу в Вену, но он не станет хлопотать из-за такого,
по его мнению, пустяка, как доброе имя…И к тому же он лентяй, тяжел на подъем…Я похлопочу за него…
До самых сумерек Петр ходил далеко от дома
по дорогам и предавался невеселым мыслям. Когда заморосил дождь, он направился к дому. Возвращаясь, он
решил, во что бы то ни стало, поговорить с отцом, втолковать ему, раз и навсегда, что с ним тяжело и страшно жить.
Бэлла занесла ногу в стремя и глядела на дедушку Магомета, готовая повиноваться
по одному его взгляду. Она с дедой ни за что не хотели сесть в коляску и
решили сопровождать нас всю
дорогу верхом. Со мной в экипаж сели Анна и Юлико. Абрек поместился на козлах вместе с ямщиком-татарином. Нарядный и изнеженный, как всегда, Юлико полулежал на пестрых подушках тахты, взятых из дому. Ему хотелось спать, и он поминутно жмурился на появляющийся из-за гор багровый диск солнца.
И к моменту прощания с Дерптом химика и медика во мне уже не было. Я уже выступил как писатель, отдавший на суд критики и публики целую пятиактную комедию, которая явилась в печати в октябре 1860 года, когда я еще носил голубой воротник, но уже твердо
решил избрать писательскую
дорогу, на доктора медицины не держать, а переехать в Петербург, где и приобрести кандидатскую степень
по другому факультету.
Но свою умственную
дорогу нас заставили самих
решить еще годом раньше, при переходе в четвертый класс гимназии, то есть
по четырнадцатому году.
Не таков ли и этот фон Раббек? Таков или не таков, но делать было нечего. Офицеры приоделись, почистились и гурьбою пошли искать помещичий дом. На площади, около церкви, им сказали, что к господам можно пройти низом — за церковью спуститься к реке и идти берегом до самого сада, а там аллеи доведут куда нужно, или же верхом — прямо от церкви
по дороге, которая в полуверсте от деревни упирается в господские амбары. Офицеры
решили идти верхом.
Предположение об убийстве и грабеже, сделанное им сгоряча, он откинул, так как труп был бы несомненно найден на полотне железной
дороги, о чем было бы известно; оставалось предположить, что Маргарита Николаевна
по собственному желанию вышла на станции Серпухов,
решив не ехать в Москву.
«Туда я доеду, а оттуда пройду пешком до деревни!» — мысленно
решила она и приказала привести себе почтовых лошадей, которые довезли бы ее до прииска Толстых — почту в Сибири возят в сторону и
по проселочным трактам, заимка же Петра Иннокентьевича от почтовой
дороги отстояла в верстах пяти.
Тогда путники разделились на две партии: одна
решила не останавливаясь идти все прямо
по тому направлению,
по которому она шла сейчас, уверяя себя и других в том, что они не сбились с настоящего направления и все-таки придут к цели путешествия; другая партия
решила, что так как направление,
по которому они идут теперь, очевидно неверное, — иначе они бы уже пришли к цели путешествия, — то надо искать
дорогу, а для того, чтобы отыскать ее, нужно не останавливаясь двигаться как можно быстрее во всех направлениях.
А поэтому я твердо
решила повернуть руль в другую сторону и стать действительно борцом за коммунизм, воспитать себя не шарлатанкой, а идейным человеком; для этого нужно не искать новых путей, а идти
по указанной
дороге, каждый поступок рассматривать с марксистской точки зрения.
Егору Никифорову не приходила в голову мысль, что они пришли его арестовать, он подумал лишь, что они будут его расспрашивать о случившемся, так как его могли видеть проходившим вчера
по этой
дороге, и
решил в уме ничего не говорить из того, что знает
по этому делу.
В том самом селе, куда
решил ехать для исполнения своих адских замыслов Семен Семенович, находилась в то время квартира инженеров, командированных на разведки сибирской железной
дороги от К.
по направлению к Иркутску.
Уже в карете,
по дороге домой, Сергей Сергеевич вынул переданные ему начальницей пансиона бумаги и стал читать метрическое свидетельство Ирены. Содержание этого документа так поразило его, что он не в состоянии был не только сосредоточиться на мысли, что рассказать его пленнице о ее матери, но даже
решить вопрос, следует ли давать эту бумагу в руки Ирены.
Скоро скрылась Варшава и Прага в мглистой дали. Потянулась белая однообразная
дорога. Санный путь еще не совсем установился. Кочки и выбоины попадались на каждом шагу и награждали Суворова беспрерывными толчками. Не привыкший к продолжительной езде в крытом экипаже, он то и дело вскрикивал, но все же
решил продолжать путь безостановочно, отдыхая только
по ночам.